Вместо привычных двух-трех пар истребителей патрулирующих морские подступы к крепости, в воздух было поднято десять-двенадцать машин. Вместе с этим было вдвое увеличено число бомбардировщиков, готовых в любой момент вылететь на перехват и уничтожение идущих к Севастополю кораблей.

Также, по личной просьбе командующего, летчики усилили свои удары по аэродромам противника, в особенности по аэродрому расположенному на мысе Херсонес. Там, по донным разведки и показаниям перебежчиков, находились так надоевшие Манштейну самолеты У-2.

Лучшему уму германской военной мысли надоело получать мелкие, но болезненные уколы для своего самолюбия и он решил решить эту проблему кардинально.

— Хорошо, я согласен увеличить награду за каждый сбитый ночной бомбардировщик противника до двух тысяч марок и недельный отпуск домой, — приказ Манштейн полковнику Буссе во время составления очередного приказа по армии. — И это независимо от того, будет он уничтожен огнем с земли или в воздухе самолетами, главное чтобы их уничтожили. Если же ударами с воздуха, эти аэропланы будут уничтожены на земле, то отличившийся пилот, кроме всего указанного немедленно получит Железный крест 1 класса.

Желание получить высокую награду из рук командующего, деньги и недельный отпуск сильно подстегнуло молодых пилотов к действию. По несколько раз в день, они атаковали аэродром, но каждый раз добиться желаемого результата им мешали прикрывающие его зенитки.

Особенно мешало работать германским асам зенитная батарея, получившая у севастопольцев название «Не тронь меня». Установленная прямо в море на затопленном отсеке недостроенного корабля вблизи мыса, она надежно прикрывало доступы, как с воздуха, так и со стороны моря. Раздосадованные пилоты, следуя давней германской традиции, торжественно давали так называемые «обеты крови», но дело не двигалось с места. Ангары остались в целости и сохранности, как и находившиеся в них кровожадные «валькирии».

Примерно такое же поветрие «клятвы на крови» охватило солдат и офицеров 25 дивизии, чьи соединения штурмовали в этот день форты. Правда в отличие от своих предков жертвовавших ради победы часть своей плоти, саксонцы и баварцы ограничивались лишь ритуальными порезами на руках и громкими словами, но делали это рьяно и истово.

Напоенные решимостью отомстить за недавно погибших товарищей и двойной порцией шнапса, солдаты 30 полка дружно бросились на штурм укреплений форта «Максим Горький», до высоких башен которого было рукой подать.

— Вперед, вперед! Сегодня мы свернем эту чертову голову — подбадривал солдат своей роты капитан Ходим и они уверенно бежали в атаку. Первыми двигались нагруженные взрывчаткой саперы, которым предстояло подорвать часть оборонительного вала форта и открыть дорогу пехотинцам.

Ловко пробираясь между многочисленными воронками они достигли косогора и несмотря на яростный огонь защитников батареи стали взбираться вверх.

Им оставалось совсем чуть-чуть, чтобы добраться до нужно точки и заложить заряд, когда прогремел страшной силы взрыв. Наткнулись ли они на мину заложенную коварными русскими на их пути или шальная пуля попала в находившийся у них заряд, так и осталось тайной. В одно мгновение шесть героев саперов отправились в Валгаллу пировать в светлых чертогах Одина, но этим потери славных тевтонов не ограничились.

Строя свои укрепления, хитрые азиаты создали массу подлых ловушек, в которую попал взвод лейтенанта Шомбле. Укрывшись в небольшой низине, они чувствовали себя в относительной безопасности от вражеских пуль, но не смогли уберечься от лавины камней, щебня и песка, что обрушился на них после взрыва.

Все это произошло так стремительно и неожиданно, что двадцать три солдата угодившие под этот смертельный обвал так ничего и не поняли. Напрасно оставшиеся в живых шестеро солдат и командир пытались спасти своих товарищей, принявшись голыми руками разгребать этот ужасный завал. Все кого они смогли извлечь, не подавали признаков жизни, а о судьбе тех, кто находился в самом низу, можно было только с содроганием догадываться.

Когда пришло осознание бессмысленности своих действий у солдат шок. От горя, что свалилось на их головы, они принялись кататься по земле и громко кричать. Некоторые бились об неё головами, другие в кровь расцарапывали себе лица, а лейтенант Шомбле, не в силах пережить случившееся, застрелился. Его примеру хотел последовать и командир роты капитан Ходим, но унтер-офицер Фитц сумел удержать его от такого поступка.

Стоит ли говорить, что атака на форт «Максим Горький» в этот не удалась, ровно как и на все другие укрепления противника. Уж слишком много оказалось мин на пути наступающей пехоты, неподавленных огневых точек и гаубичных батарей, чей огонь серьезно опустошил ряды немецкой пехоты, потерявшей только ранеными свыше шестисот человек.

В этот день, генерал Манштейн мог с чистой совестью сказать себе те же слова о плохом вскрытии оборонительных рубежей противника, которые несколькими днями ранее он сказал Фреттер-Пико. Но естественно, командующий об этом скромно промолчал и с удвоенной энергией стал разрабатывать план новой атаки.

Вопреки ожиданиям, успешное отражение атаки противника не принес большой радости в штаб обороны Севастополя. Вместо этого произошел серьезный разлад между генералом Петровым и командующим фронтом. Генерал Рокоссовский совершено не разделял мажорного настроения командующего СОР и причиной этого были не расход снарядов и многочисленные потери гарнизона от огня противника с земли и воздуха. Два генерала разошлись во взглядах на тактику и стратегию защиты крепости.

— Если вы считаете, что отбившись сегодня от Манштейна, вы заставите его отойти от стен Севастополя, как это было в декабре месяце, то вы глубоко ошибаетесь Иван Ефимович. Вся тактика противника говорит о том, что на этот раз Манштейн будет биться до конца. Не надо надеяться, что измотав его войска на первой линии обороны, мы сможем сбить его наступательный темп. Наш противник подобен бульдогу и просто так не разожмет свои зубы.

— Никто так не считает, Константин Константинович — начал оправдываться Петров, но Рокоссовский его опередил.

— Но продолжаете отказываться от активных боевых действий, аргументируя это нехваткой снарядов и людей. Не так ли?

— А разве нет? — вопросом на вопрос ответил командующему генерал. — Сегодня немцы потопили сейнер и сторожевик везших нам боеприпасы и сбили один из транспортных самолетов, а что будет завтра неизвестно. Может дойти до того, что пополнения и боеприпасы нам будут отправлять подлодками!

— Вопрос не в разумной экономии людей и средств, а в их правильном использовании. Если руководствоваться только тем, что отбили атаку и хорошо, сидим, ждем другой, то этот путь неизменно приведет к поражению.

— Почему? Чем он плох и опасен? Временной пассивностью, но извините, у нас нет сил и средств для разгрома противника и снятия блокады с крепости — не согласился с Рокоссовским